Оренбургский ретро-детектив: истязание крестьянки, или узница Ак-Булакской волости

_{Крестьянка Оренбургской губернии перед своей землянкой. Фото российского этнографа Михаила Круковского, 1909 год}

1 июня 1910 года отец Иоанн Сперанский, настоятель Покровского храма Ак-Булака, прибыл в крошечный, недавно появившийся на карте поселок Васильевский (он и сейчас существует: теперь это село Васильевка Акбулакского района, сотня километров до Оренбурга).

Сюда, в пустую степь, всего пятью годами ранее приехали переселенцы из Екатеринославской губернии (то есть, по-нынешнему, из-под Днепра, или Днепропетровска — тех самых мест, где сейчас идут бои). В начале XX века это было обычным явлением: на Украине земли было мало, и обнищавшие крестьяне в поисках новой сытой жизни перебирались сюда, в Оренбургскую губернию: степь большая, всем хватит…

Так вот, в Васильевском своей церкви не было, а духовно окормлять христиан было необходимо. Для этого священник и приехал: исповедовал, крестил, отпевал, просто беседовал с людьми. И в одной из таких бесед ему рассказали: старики Ракитянские в своем сарае держат на цепи свою сноху, как собаку, даже хуже собаки!

_{Это реальное уголовное дело, колторое хранится в Объединеном государственном архиве Оренбургской области}

Сарай для матери и ее ребенка 

40-летний отец Иоанн был человеком образованным, просвещенным: преподавал в казачьих школах, занимался активной миссионерской деятельностью, состоял в Императорском Палестинском обществе. В общем, такая дикость его поразила. Священник взял с собой Павла Матвиенко, волостного старшину (то есть крестьянина, которого другие крестьяне Ак-Булакской области избрали своим представителем), и отправился к дому Ракитянских.

— В сарае они нашли Александру Ракитянскую прикованной на цепь, один конец которой был продет за перекладину сарая, а другой охватывал левую ногу у щиколотки так, что Ракитянская могла стоять лишь на одной правой ноге, левая же нога находилась на весу на разстоянии от пола приблизительно один аршин [около 70 см — прим. 1743.ru], — сообщается в протоколе.

Но и это еще не все. В сарае раздавался детский плач: это из подвешенной к потолку люльки кричал восьмимесячный ребенок узницы. Кормить же дитя (внука стариков Ракитянских) надо — вот его и принесли к матери. Так она и прыгала по сараю на одной ноге: от кровати, на которую могла лечь, до люльки…

Священник был с Александрой знаком: годом раньше, в 1909 году, он уже бывал в Васильевском, и тогда женщина со слезами жаловалась ему, что муж со свекром и свекровью бьют ее страшно, морят голодом, и она думает, не наложить ли на себя руки. Отец Иоанн тогда побеседовал с ее семьей, все, вроде бы, всем объяснил, призвал любить друг друга, как Богом велено… И вот что вышло.

Отец Иоанн потребовал у свекрови (больше никого дома не было — мужики ушли в поле работать) ключ, освободил женщину и увез ее в Ак-Булак, в переселенческую больницу. А сам отправился в Оренбург: заявлять о совершении дикого преступления.

_{Молодая оренбургская крестьянка. Фото Михаила Круковского, 1909 год}

Посадили на цепь за нежелание работать 

Пристав по фамилии Тарасов, прибывший в Ак-Булак, опросил Александру Ракитянскую и так записал ее показания:

— Крестьянка Александра Кириллова [то есть Кирилловна — прим. 1743.ru] Ракитянская, 27 лет, показала, что она в замужестве за Федором Ракитянским находится уже девятый год. Сначала жили хорошо, хотя были нападения со стороны свекрови, от каковых избавлялась молчанием. Осенью прошлаго года ее случайно привалило глиной, от чего почувствовала слабость здоровья и не могла работать, как раньше. Свекровь ея, муж и свекор не поверили этому и начали притеснять ея. При малейшем неисполнении работы наносили ей побои куда и чем попало. Когда она стала на эти поступки жаловаться соседям, Ракитянские стали держать ея взаперти.

Взаперти — это в доме. Но только поначалу. Потом они то ли усомнились в надежности такого метода (и правда, хилые крестьянские избы, а чаще землянки, были не самым надежным сооружением), то ли вошли во вкус, и им понравилось «смирять притворщицу», — в общем, свекор купил и принес цепь.

— Стали приковывать ея за ногу цепью железной в сарайчике, ввиду чего ей приходилось переносить страшныя мучения, прыгая на одной ноге возле цепи или сидеть с поднятой ногой на поставленной ими кровати. Это длилось целыми неделями, на все возможныя просьбы, крик и вопли свекровь не отковывала ея, пока не соберутся на крик женщины.

По настоянию соседей — которые, не смотря на общую жестокость нравов, такие методы воспитания не одобряли — старуха, поворчав, Александру выпускала из сарая. Но, когда та попыталась воспользоваться этим и бежать, вышло только хуже. После долгого сидения на цепи Александра была, мягко говоря, не в лучшей физической форме.

— Были случаи покушения ея на бегство в Ак-Булак с целью освободиться от этого истязания, но была тут же догоняема семейными и приковываема на цепь. Больше всего были насилия и побои со стороны мужа и свекрови.

_{Жилище крестьян Оренбургской губернии. Фото Михаила Круковского, 1909 год}

«Бабушка научила»: хитрости народной медицины 

Приехав в Васильевский, пристав записал и показания Ракитянских: Федора, мужа Александры, и его родителей — Василия и Марии.

Те заявили: никаких истязаний не было, и на цепь Александру сажали исключительно для ее блага!

— С осени прошлаго года за ней стала замечаться слабость здоровья и умопомешательство. Весной нынешняго года Александра была привезена в город Оренбург в больницу, но не принята за неимением места. Они обращались к знахарям и баушкам [бабушкам – прим. 1743.ru], и вот по совету одной баушки держать больную совершенно отдельно от людей, а если будет вырываться, то привязать ея так, чтобы не могла ушибить себя.

Тут же они стали рассказывать, что Александра, мол, не себя одну могла «ушибить», но и соседям нанести вред; более того, она и «на жизнь ребенка ея покушалась». Пристав тут же спросил: так зачем же вы ребенка в сарай-то к ней принесли, если мать была для него опасна? На это подозреваемые ничего ответить не могли.

Тогда пристав отправился по дворам поселка — беседовать со свидетелями, то есть соседями. Крестьянки Марфа Чехова, Анастасия Хортова и Агафия Хоменко стали рассказывать жуткие подробности. Оказывается, женщины требовали от Ракитянских освободить Александру, а потом, кога поняли, что это бесполезно, стали приходить к сараю, чтобы дать ей хлеба и воды — «семейные» сделать это регулярно забывали.

— Александра Ракитянская, благодаря дурному с ней обращению, имела ужасный внешний вид, будучи облечена в грязную рваную одежду и покрыта паразитами… Опасной для окружающих она не была, враждебности к людям не проявляла и сама заботилась о своем ребенке… Вся семья Ракитянских вообще относилась к Александре недоброжелательно и обращалась с нею грубо. Так, Мария Ракитянская нередко без какого-либо основательнаго повода наносила Александре побои, то руками, то какими-нибудь предметами — доскою, черенком лопаты, иногда сопровождая эти побои угрозами: «Я тебя покончу, сукина дочь».

_{Один из листов архивного уголовного дела}

Тюрьма и арестантские отделения 

Наконец, все материалы были направлены в Оренбургский окружной суд. 5 марта 1911 года перед присяжными предстали крестьянин Василий Федоров Ракитянский, 50 лет, и жена его Мария Яковлева Ракитянская, того же возраста.

По какой-то неведомой причине сын их Федор, который, судя по всему, мучил свою жену с не меньшим энтузиазмом, ответственности избежал. Почему? Возможно, по представлениям того времени с него, почти не имевшего в отцовском доме права голоса (в крестьянских семьях, судя по книгам того времени, действительно правили почти безраздельно отцы: сыновья, если не «отделились», обязаны были слушаться беспрекословно, сколько бы лет им ни было). А может, судейские чиновники таким образом проявили сочувствие к самой Александре: общество было максимально консервативным, и женщину с ребенком, ставшую женой арестанта, вдовой при живом муже, ждали суровые испытания… А может, была какая-то иная причина, в деле об этом ничего не говорится.

К тому времени подоспело заключение «судебно-медицинскаго освидетельствования», которое показало: Александра Ракитянская психически здорова, опасности для окружающих не представляет.

А еще в суде появился любопытный документ: «заявление Александры Кирилловой Ракитянской о том, что она прощает свекра Василия Федорова и свекровь Марию Яковлеву и просит прекратить дело по этому предмету». Что уж заставило ее сделать это заявление: то ли угрозы со стороны подсудимых, то ли жалость к ним, то ли (что скорее) беспокойство о своей судьбе и судьбе ребенка — не известно, в любом случае, суд его не принял.

Василий и Мария присяжным заявили, что их попросту оболгали. Сноха, мол, взялась за ум и больше не утверждает, что ее обижали; свидетели же просто хотят им зла:

— Свидетели Анастасия Хортова и священник Иоанн Сперанский лгут, так как первая имеет на нас с давних лет злобу, а последний сердит не известно за что.

Но присяжные, выслушав всех, вынесли свой вердикт. На вопрос суда «Виновен ли крестьянин Василий Федоров Ракитянский, 50 лет, в том, что, желая причинить жене родного сына своего Александре Кирилловой Ракитянской, тяжкия и продолжительныя страдания… неоднократно приковывал ея в сарае на цепь за ногу?» присяжные ответили: «Да, виновен». На аналогичный вопрос касательно Марии Ракитянской — «Да, виновна».

В итоге суд вынес приговор:

— Василия Ракитянскаго отдать в исправительныя арестантския отделения на два года и шесть месяцев, а Марию Ракитянскую заключить в тюрьму также на два года и шесть месяцев. Седебныя издержки возложить на осужденных Василия и Марию Ракитянских совокупно.  Вещественное доказательство — цепь — уничтожить.

Кто же из супругов получил более суровое наказание, спросите вы? Тяжелей вышло, конечно, мужу: в исправительных арестантских отделениях содержались мужчины, совершившие менее тяжкие преступления, чем те, кого отправляли на каторгу. Тем не менее, они должны были очень много трудиться на самых тяжелых общественно-важных работах. Тех, кто проявлял особое рвение, официально зачисляли в «исправляющиеся арестанты» и делали многочисленные поблажки. Тех же, кто работал плохо или дерзил начальству, ожидали наказания: заковывание в кандалы, бритье головы и порка розгами. Так что Василий Федоров, скорее всего, с лихвой хлебнул «истязаний», которым сам подвергал свою сноху.

Женщинам арестантских отделений было не положено, и Мария Яковлева отбывала наказание в Оренбургском тюремном замке — том самом здании, что до сих пор располагается напротив Центрального рынка и недавно было передано в ведение театра музкомедии.

Напоминаем, что ровно неделю назад мы опубликовали историю из рубрики «ретро-детектив»: это была история о загадочном убийстве кухарки чиновника Брилманта. Если вы еще не знаете, как с этим убийством связаны два рядовых Оренбургского линейного батальона, читайте по этой ссылке. А через неделю, в следующую пятницу, мы опубликуем новую главу ретро-детектива, в которой расскажем о преступлении, совершенной членами «Организации оренбургских террористов».